– Если б мы только могли проснуться и обнаружить, что это был просто ужасный сон, – с грустью проговорила Элис.

И где тут логика, спросите вы? Мы отправились в лес с собаками на лисью охоту, но при виде мёртвого лиса ужасно расстроились. Да-да, нам действительно стало жутко не по себе. Лапы лиса выглядели такими беспомощными. И на рыжем боку виднелось пятно грязи, которое он при жизни тут же счистил бы с себя языком.

– Послушайте, что я сочинил, – сказал Ноэль, и мы услышали:

       Лис Рейнхард[65], бедный, пал и здесь лежит,

Его, увы, ничто не воскресит.

В охотничий рожок, поверьте,

Не дуну больше никогда до смерти.

И сколько мне ни суждено прожить,

Охоту не смогу я полюбить.

– Давайте устроим похороны, – выслушав Ноэля, предложил Г. О.

Все согласились. Доре велено было снять нижнюю юбку, чтобы завернуть в неё лиса. Только так мы могли донести его до нашего сада, не испачкав куртки.

Девчачья одежда, с одной стороны, дурацкая, но с другой – иногда оказывается очень полезна. Мы, мальчики, даже в самых крайних обстоятельствах не можем снять с себя ничего, кроме куртки и жилета, иначе останемся почти голыми, а вот Дора, я видел однажды, сняла с себя целых две нижние юбки без особого ущерба для внешней благопристойности.

Лис оказался очень тяжёлым, и мы, мальчики, несли его по очереди. Когда наша траурная процессия добралась до опушки леса, Ноэль сказал:

– Лучше всего похоронить его здесь, где он, в могиле лежащий, вечно сможет свой слух услаждать песней листьев шуршащих. А другие лисы смогут посетить его здесь и уронить слёзы скорби на его последнее пристанище. – С этими словами он опустил лиса на мох под молодым дубом. – Если Дикки принесёт лопату и вилы, мы справимся, – продолжал он. – И собак надо отвести домой.

– Тебе просто надоело его тащить, вот в чём причина, – отозвался Дикки, но согласился пойти, если и остальные мальчики тоже пойдут.

В наше отсутствие девочки оттащили лиса к краю опушки. Это был не тот край, с которого мы заходили в лес, а противоположный. Он находился поблизости от просёлка, и девочки, пока ожидали нас, успели собрать много мха и другой зелёной растительности, чтобы сделать мягким смертное ложе лиса. Они хотели ещё и цветами его убрать, но на цветы августовский лес, к сожалению, небогат.

Вернувшись с лопатой и вилами, мы вырыли яму, чтобы похоронить лиса. После того как намеченное пространство было очищено от валежника, палой листвы и плетей дикой жимолости, копать оказалось легко. Освальд работал вилами, Дикки – лопатой, а Ноэль принялся снова творить гримасы и поэзию. На него в это утро явно снизошло вдохновение. Девочки же, ожидая, пока могила станет достаточно глубокой, гладили лиса там, где мех у него был чистым.

Когда всё наконец было готово, Дейзи забросала дно ямы мхом, травой и листьями, а Элис с Дорой взяли бедного мёртвого лиса с двух сторон и с нашей помощью опустили его в могилу. Плавно нам это сделать не удалось, и он просто свалился туда.

Мы покрыли пушистую тушку листьями, и тут Ноэль прочёл только что сочинённую погребальную оду. Впоследствии он дал мне её для публикации, но, подозреваю, она была несколько доработана и стала гораздо лучше. Хотя сам он это отрицает.

ПОГРЕБАЛЬНАЯ ОДА ЛИСУ

       Спи, лис дорогой, вечным сном

Под надгробьем из листьев своём.

Мы с любовью тебе их собрали,

Чтоб покой твой они охраняли,

Не мешали недвижно лежать,

Когда уж ни подняться, ни встать.

Рядом с лесом, где рос и мужал,

Твой создали последний причал,

И, скорбя, нам отметить нужно:

Только с павшим связала нас дружба,

А вот если б по-прежнему жил,

Ты бы с нами совсем не дружил.

Ты помочь себе ныне не в силе,

Но друзья тебе оду сложили.

Спи, лисеныш, злом не поминай

И теперь уж навечно прощай!

P. S.

Когда луны холодные лучи

Посеребрят бредущих лис в ночи,

Они придут на это место скорби

И о тебе с большой любовью вспомнят.

А также мы, склонив чела, с кроватей встанем

И, славный лис, тебя помянем.

Когда ода была прочитана, мы зарыли могилу, присыпав её сверху листьями и хворостом, после чего она стала неразличима на зелёном ковре, устилающем подножия деревьев. Поступи мы иначе, люди могли бы подумать, будто здесь зарыт клад, и раскопать могилу, а нам хотелось, чтобы бедный лис спал спокойно и никто не тревожил его покой.

На сём похоронная церемония завершилась. Мы сложили окровавленную нижнюю юбку Доры из розовой фланели и покинули скорбное место, но не прошли по просёлку и дюжины ярдов, как за нашими спинами послышались звук шагов, свист, шебуршание и повизгивание. И ровно возле того места, где мы упокоили маленького рыжего разбойника, остановился джентльмен с двумя фокстерьерами.

Джентльмен-то просто стоял на просёлке, а собаки уже копали. Нам было видно, как они виляют хвостами и земля летит у них из-под лап. Поняв, откуда она летит, мы поспешили обратно.

– Ой, пожалуйста, запретите вашим собакам копать там! – взмолилась Элис.

– Почему? – удивился джентльмен.

– Потому что там свежая могила, – объяснила Элис. – Похороны только что состоялись.

Джентльмен свистнул, но фокстерьеры и ухом не повели. С выучкой у них было явно плохо. Не то что у Пинчера, взращённого и воспитанного лично Освальдом. Джентльмен шагнул сквозь дыру в живой изгороди.

– Ну и кого вы там похоронили? Пернатого питомца, да? – вполне по-доброму поинтересовался он. На нём были бриджи для верховой езды, лицо обрамляли пышные седые бакенбарды.

Мы не ответили, вдруг заподозрив (с чувством весьма неуютным), что погребение лиса – дело предосудительное. Не знаю уж, как это прозрение дошло до каждого из нас, но факт остаётся фактом.

– В лесу убиенное тело нашли и скорбно вот здесь мы его погребли, – произнёс вдохновенный Ноэль, но никто, кроме Освальда, не услышал его, потому что Дора и Дейзи метались вокруг джентльмена, аж подпрыгивая от стараний, и страдальческими голосами молили:

– Ну пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Не надо! Не позволяйте им копать!

Увы, как и обычно, Освальд оказался прав. Земля на могиле не была как следует утрамбована (на что он указал сразу, но остальные сочли, что